«Мягкая сила»: определение, подходы и роль. Примеры «мягкой силы Российская стратегия мягкой силы

«Мягкая сила » (soft power)

– способность получать желаемые результаты в отношениях с другими государствами за счет привлекательности собственной культуры, ценностей и внешней политики, а не принуждения или финансовых ресурсов (Nye, Joseph. Soft Power: The Means to Success in World Politics, 2004).

– способность влиять на другие государства с целью реализации собственных целей через сотрудничество в определенных сферах, направленное на убеждение и формирование положительного восприятия (Nye, Joseph. The Future of Power, 2011).

Из данных определений следует, что основными рычагами «мягкой силы» являются культура, ценности и инструменты внешней политики государства. Говоря о бизнесе, в рамках этих областей особое внимание стоит обратить на такие составляющие, как родной язык, деловые связи, образовательную политику, развитие НИОКР, а главное, устойчивое экономическое положение страны и региона в целом. Эти компоненты наиболее сильно влияют как на имидж государства в современном мире, так и на восприятие страны самими гражданами. Язык и инновационные технологии служат визитной карточкой государства в мире. Экономическая стабильность и качественное высшее образование обеспечивают безопасность граждан и их уверенность в завтрашнем дне, а так же делают страну привлекательной для зарубежных инвестиций. В совокупности данные компоненты позволяют реализовать экономические преимущества на международной арене и установить долгосрочные контакты с зарубежными партнерами.

Основными целевыми группами для применения «мягкой» силы в экономике России являются:
— крупные предприятия

— малый и средний бизнес

— предприниматели

Бизнес-ассоциации

Инвестиционный климат в стране зависит от технологического развития, нормативно-правовое регулирования и наличия квалифицированных работников.

Несмотря на то, что финансовые ресурсы принято относить к «жесткой» силе, они необходимы и в «мягкой» политике для того, чтобы с мнением государства считались, и оно могло взаимодействовать с другими акторами путем поиска выгодного решения, установления общих ценностей, культурного и технологического обмена. Сильная экономика так же дает стране возможность поддерживать перспективные исследовательские проекты, модернизировать производство и развивать инновационные идеи.

Основной «мягкой силы» являются связи, отношения и контакты страны.

Концепция «мягкой силы» продолжает развиваться. Ее использование в бизнес-секторе способно дать ощутимые преимущества стране, поскольку, в отличие от «жесткой силы» она помогает странам и компаниям извлекать финансовую и иную выгоду, не прибегая к агрессивной политике, которая и затратна, и опасна.

Следует обратить внимание, что, несмотря на прямую связь между имиджем государства и бизнес климатом, «мягкая сила» все же не может быть единственным инструментом регулирования экономики.

Так, основоположник понятия Джозеф Най определил, что «мягкая сила» трудно поддается измерению и достаточно непредсказуема. Хотя ее действие имеет продолжительный характер, результат зачастую бывает надолго отложенным. Кроме того, если в одном государстве уже сложилось негативное восприятие другого, инструменты мягкой силы становятся бесполезными.

Доказательством этого может служить современная напряженность экономической ситуации между Россией и Украиной, вызванная множеством веских причин. Основным фактором, усугубляющим отношения между странами, является разногласия в энергетической политике (транзит и использование нефти и газа). Очевидно, что с помощью одних лишь методов культурной дипломатии примирить стороны по такому жизненно важному для экономики вопросу крайне сложно. Конфликт усложняют различия национальных интересов государств, сепаратизм отдельных областей. Общественные и культурные разногласия сторон усугубляются из-за внутриполитической ситуации на Украине и участия третьих сторон.

Однако, путем применения «мягкой силы» Россия может, со временем, ослабить международное напряжение в связи с Украинским кризисом и этим способствовать решению таких проблем российского бизнеса, как спад экспорта и импорта продукции, падение рубля, снижение деловой активности в промышленности в связи с санкциями.

Примеры эффективного использования мягкой силы: опыт зарубежных стран

По мнению главного редактора журнала «New Perspectives Quarterly» Натана Гардельса, использование «мягкой силы» было одним из главных средств гегемонии США в мире после Второй мировой войны и важным фактором ее победы в холодной войне. Такие американские ценности, как демократия, права человека, равенство возможностей, распространяясь за «железным занавесом», служили прекрасным подспорьем для американской внешней политики.

На сегодняшний день обеспечение индивидуальных гражданских и экономических прав остается одним из основных направлений политики США. В то же время штаты, пользуясь экономическим преимуществом, активно лоббируют свои интересы через различные международные организации.

Конструктивным применением «мягкой силы» является и консолидированная позиция, занятая коалицией Германии, Китая, России Франции по поводу войны в Ираке, что позволило этим странам не допустить принятия Советом Безопасности ООН резолюции, легитимирующей войну против Ирака.

Еще одним значимым примером является успешная политика, проводимая Великобританией после Второй мировой войны с опорой на ее колониальное наследие — превращение английского языка в язык глобального общения («Global English»). Сегодня очевидно, насколько мощным рычагом воздействия на экономическое и культурное развитие всего региона оказался этот шаг.

Основным объектом применения мягкой силы для России сегодня являются страны СНГ и Восточной Азии, входящими в такие межгосударственные объединения, как ШОС, ОДКБ, Евразэс, БРИКС.

Можно вспомнить, что русский язык в советское время являлся “lingua franca” на территории всего Советского Союза и служил средством межнационального общения. На территории бывшего СССР русский язык обладает статусом государственного языка в Белоруссии, Казахстане и Киргизии. Российские культурные и образовательные проекты остаются одним из эффективных инструментов российского влияния на страны СНГ.Со времен реформ Дэн Сяопина в конце 1970-х Китай принял для себя стратегию «главное в первую очередь». Прежде чем наращивать военную мощь, Пекин долго занимался выстраиванием своего места под солнцем, накачивая экономические мускулы. Основной принцип развития — «Геоэкономика» важнее геополитики. Идея пропаганды китайских ценностей как способ укрепления своего влияния в мире никогда не интересовала Пекин.

Сила магнитного поля Поднебесной обеспечивается его экономической мощью. С точки зрения политиков Пекина, «мягкая сила» есть продолжение власти денег. Результатом грамотной политики является сегодняшнее положение Китая в мире. Итак, к конкурентным преимуществам Китая на мировой арене относятся инвестиционный и экономический потенциал. Основными факторами, позволяющими повысить имидж Китая в экономической сфере, являются:

— опора на экономическое развитие

— Инвестиционный и экономический потенциал Китая

— Интернационализация валюты (юаня)

— Деловые контакты: работа с руководством и элитами стран присутствия, активное взаимодействие и поддержка представителей диаспоры за рубежом

Можно сделать вывод, что у всех вышеуказанных стран есть чему поучиться.

Позиция России по вопросу применения «Мягкой силы»

Россия выступает за открытое влияние на внутреннюю политику и на общественное настроение в других странах.

Президент Российской Федерации Владимир Владимирович Путин отмечает, что во внешней политике ни в коем случае не должны применяться такие противоправные инструменты «мягкой силы», как создание тайных «агентов влияния», финансирование и использование в своих интересах неправительственных организаций других стран. Применение подобных методов ведет к взращиванию экстремизма, сепаратизма, национализма, манипулированию общественным сознанием, и, как итог, к нарушению одного из фундаментальных принципов Международного права — прямому вмешательству во внутреннюю политику суверенных государств. Влияние на внутреннюю политику и общественное настроение в других странах должно быть исключительно открытым еще и потому, что именно в случае публичности акторы будут максимально ответственно относиться к своим действиям.Целью правового применения «мягкой силы» является формирование позитивного восприятия государственной деятельности за рубежом.

Создание благоприятного имиджа страны обеспечивает условия для привлечения зарубежных инвесторов в национальную экономику, а так же в целом способствует ее международной экономической деятельности.

«Мягкие» методы влияния на бизнес климат в России

Развитие экономических связей, инвестиционное сотрудничество, поддержка экспорта – важнейшие задачи, которые решает ТПП РФ. Работа идет по всем возможным направлениям: БРИКС, Деловой совет ШОС, форум Боао.

Ресурсы и международные связи Торгово-промышленной палаты могут служить эффективным оружием «мягкой силы» для повышения авторитета России и расширения деловых контактов.

Взаимодействие Минэкономразвития России с ТПП России осуществляется в рамках реализации программ долгосрочного экономического сотрудничества и соответствующих планов мероприятий по их реализации, где ТПП России участвует в качестве соисполнителей при организации и проведении выставок, экономических и региональных форумов, конференций и других мероприятий в зарубежных странах.

Общность задач во внешнеэкономической деятельности определяет необходимость дальнейшего развития и укрепления взаимодействия министерства и палаты.

Наиболее плодотворно двустороннее взаимодействие осуществляется в рамках межправительственных комиссий (МПК). Важно отметить, что представители ТПП России вовлечены в состав многих МПК, которые проходят на регулярной основе.

Важнейшей задачей является усиление координации деятельности МПК и деловых советов.

Руководители деловых советов представляют руководящую обойму крупнейших корпораций России: ГК «Ростехнологии», «РЖД», ОАО «Алмазный Мир» и др. Российско-Китайский ДС возглавляет Геннадий Тимченко, владелец инвестиционной группы Volga Group, Российско-Арабский ДС –Владимир Евтушенков, председатель совета директоров АФК «Система», Российско-Бахрейнский ДС – Владимир Дмитриев, председатель «Внешэкономбанка».

Важнейшей целью бизнес-регулирования является разработка единой концепции ТПП РФ, деловых советов, торгпредств. Вектор межправительственных комиссий на то, чтобы плотнее работать с деловым сообществом, активнее привлекать бизнес к решению проблем и к выходу экспортно ориентированных предприятий на зарубежные рынки, к участию таких предприятий в отраслевых выставках, отечественных экспертов в разработке паспорта внешнеэкономического проекта.

Работа как по выходу российского бизнеса на зарубежные рынки, так и по привлечению новых инвесторов в Россию должна быть выстроена в рамках единой концепции всех заинтересованных сторон.

В частности, необходима поддержка государством экспорта: учитывая ставку рефинансирования, важно доплачивать тем, кто занимается экспортом несырьевой продукции, чтобы ставка была минимальной – считает президент ТПП РФ Сергей Катырин.

Направления применения «мягкой силы» для России

Важнейшие элементы «мягкой» силы – культурный обмен и двусторонние взаимодействие. Сильнейшей составляющей этих элементов является наработка контактов для бизнеса и информирование российского бизнеса о предложениях, что особо важно для экспортеров.

То есть такие организации, как Россотрудничество, фонд «Русский мир», подразделения российских университетов и Российской Академии наук вносят значимый вклад не только в образование и науку, но и в формирование благоприятного бизнес-климата.

Сергей Викторович Лавров акцентировал внимание на следующей проблеме применения «мягкой» силы:

— Россия традиционно помогает другим государствам, однако эта помощь фактически обезличена и не воспринимается общественностью как помощь России, а скорее, как помощь международных финансовых институтов.

Решением этой проблемы будет являться эффективное использование потенциала Росструдничества с тем, чтобы бизнес более активно получал политическую поддержку со стороны государства, дипломатическое сопровождение своих проектов, а государство - добивалось более эффективного укрепления наших позиций на международной арене. Можно предположить, что дипломатическое сопровождение бизнеса может потребовать подготовки высококвалифицированных специалистов данного профиля.

Россия и СНГ, «мягкая сила» в бизнесе

Российские культурные и образовательные проекты остаются одним из эффективных инструментов российского влияния на страны СНГ.

Ведущий сотрудник ИМЭМО РАН, Эдуард Геннадьевич Соловьев, говорит о том, что сегодня благоприятное позиционирование России на постсоветском пространстве как никогда требует комплекса мер «мягкой силы». К этим мерам он относит: создание более широких и открытых общественных и экономических связей, привлечение финансовых ресурсов российских бизнес — структур к различным образовательным и культурным проектам.При всей ограниченности ресурсов Россия на постсоветском пространстве является важным фактором обеспечения безопасности и экономическим локомотивом развития.

Россия необходима странам СНГ как рынок приложения избыточных трудовых ресурсов, как важнейший транзитный путь для надежного и стабильного выхода на рынки третьих стран, а также в качестве источника инвестиций.

Для союзников по ОДКБ Россия выступает гарантом безопасности, поставщиком современных вооружений и военно-технического сотрудничества на льготных условиях.В свою очередь, страны СНГ способны обеспечить России ресурсную базу (природные ресурсы, рабочая сила, транзитные возможности), необходимую для успешной модернизации и ускоренного развития страны.

Основные факторы, усложняющие развитие России на пространстве СНГ:

— Трудности российской модели развития в ходе нынешнего финансово-экономического кризиса сильно ударил по имиджу России.

Кризис значительно снизил как прямые российские внешнеполитические возможности (проекции влияния, обусловленного экономической мощью), так и косвенные (формирующиеся за счет авторитета политики и эффективности избранной модели развития).

— то, что в новых независимых государствах (ННГ) уже выросло поколение людей, для которых Россия представляет собой нечто внешнее в социокультурном и языковом отношении.

В данных условиях для усиления реального влияния России на постсоветском пространстве использовать влияние «мягкой силы» представляется лучшим вариантом.

Так же решению возникающих проблем будет способствовать грамотное государственное регулирование:

В связи с болезненностью восприятия государственной инвестиционной активности за рубежом, необходимо создание влиятельных институциональных структур, включающих не только государственных чиновников и бюрократов, но и частных предпринимателей всех заинтересованных стран региона, таких, как «Круглый стол» промышленников и предпринимателей, или Делового совета.

Особое внимание необходимо уделить адекватному представительству бизнес-сообществ разных стран региона. Более того, целесообразно привлекать к его деятельности различные объединения предпринимателей, в том числе малого бизнеса. Она должна стать удобной площадкой, где инвесторы могли бы получить необходимое информационное обеспечение, взаимодействовать с экспертами.

Возможные направления применения Россией «мягкой силы» в будущем

Можно сделать вывод, что состояние бизнес-климата зависит, прежде всего, от экономической и культурной политики государства: использования инноваций, финансовой поддержки НИОКР, взаимодействия с зарубежными партнерами, а так же от политики в сфере образования.

В разработке международной рыночной стратегии следует учитывать тесную связь между экономической и культурной средой, между бизнесом и образованием. Благоприятными для экономического климата являются курсы повышения квалификации для бизнесменов и руководителей, научные конференции в ведущих университетах, мастер-классы отечественных специалистов, программы по международному академическому обмену, гранты для обеспечения сотрудничества отечественных и зарубежных исследователей. Ответом на подобные шаги образовательных учреждений может быть финансирование предприятиями данных проектов, а так же предоставление рабочих мест выпускникам вузов. Важнейшим вкладом в будущее является применение инновационных технологий. Для быстрого и бесплатного обмена информацией при обучении и бизнес — сотрудничестве могут быть использованы социальные сети, «облачные» серверы и другие возможности Интернета.

Институт исследований развивающихся рынков Московской школы управления СКОЛКОВО (ИИРР) советует переключить внимание с крупных государственных компаний на поддержку и развитие частного предпринимательства.

Это, по мнению исследователей, докажет, что «мягкая сила» России может развиваться даже вопреки методам «жесткой» силы, зачастую используемой для решения внешнеполитических задач.

Для достижения своих целей России нужно будет продолжить модернизировать и выводить на глобальную арену вузы, что поспособствует формированию связей в молодежной среде и распространению культурных идей.

Можно надеяться, что применение «мягкой силы» негосударственными организациями поможет преодолеть экономические трудности, возникшие в связи с украинским и сирийским кризисами.

Концепция «мягкой силы», введенная в оборот современной теории международных отношений (ТМО) Джозефом Наем, активно обсуждается и в России. В последние годы президент и министр иностранных дел неоднократно призывали приумножать российский ресурс «мягкой силы» для решения внешнеполитических задач.

При этом само понятие остается не до конца проясненным. Для Ная основа такого вида влияния - глобальное лидерство США и американские ценности плюралистической демократии и рыночной экономики, распространение этих ценностей в мире во имя экономического процветания в условиях глобализации. «Мягкость» предполагает способность воздействовать на других посредством собственного примера и кооптации, а не принуждения и насилия. В связи с этим Най не раз критиковал стремление Вашингтона использовать военный нажим для разрешения мировых кризисов. Как и другие представители либеральной школы ТМО, американский ученый подчеркивает позитивный элемент взаимодействия государств в международных отношениях, отвергая попытки вписать в этот контекст игру с нулевой суммой.

За пределами западного сообщества «мягкая сила» воспринимается иначе. Обострение конкуренции государств в формирующемся многополярном мире заставляет обратить внимание на их преимущества, в том числе в области непрямых форм управления. По мере ослабления экономического и политического влияния Соединенных Штатов даже ближайшие союзники Америки отдают себе отчет в необходимости осуществлять собственные проекты в этой области. Что же касается стран, чьи интересы и ценности существенно расходятся с американскими, для них теория «мягкой силы» с самого начала представлялась не иначе как новой попыткой расширить сферу геополитического присутствия США. В мире иерархии и жесткой конкуренции трудно следовать либеральным рекомендациям ученого, тем более что «мягкая сила», по собственному признанию Ная, преследует цель не просто добиться «эфемерной популярности», а служит «средством достижения желаемых Соединенными Штатами результатов». Неудивительно, что мировые державы активно проектируют нечто из этой категории, отвечающее их интересам и ценностям. Так, в Европе родились идеи качественного управления и добрососедства, китайцы рассуждают о важности «глобальной гармонии», россияне отстаивают незыблемость принципа суверенитета в международных отношениях.

Россия и конкуренция цивилизаций

Россия больше, чем другие крупные игроки, чувствует собственную уязвимость в условиях дестабилизации и ломки режимов на Ближнем Востоке и в Евразии. В важнейшем для Москвы евразийском регионе сегодня активно играют не только США, но и Евросоюз, Китай, Турция, Иран. И что бы ни говорилось публично, все они рассматривают «мягкую силу» сквозь призму геополитического противостояния. Джозеф Най критикует Москву и Пекин за то, что они якобы «не воспринимают» позитивный характер взаимодействия государств, и в обеих столицах действительно убеждены: геополитика сохраняет центральную роль в международных отношениях, а за продвижением ценностных установок всегда стоят государства. Пропаганда Кремлем особых ценностей «суверенной демократии» и «государства-цивилизации» в немалой степени обусловлена намерением противопоставить что-то американскому идеологическому проекту.

Позиционированием России как особой цивилизации в мире конкурирующих ценностей Кремль занялся с середины 2000-х гг., реагируя на глобальные вызовы и изменения. Министр иностранных дел Сергей Лавров одним из первых заявил на самом высоком уровне, что международная конкуренция приобретает «цивилизационное измерение», т.е. объектом ее становятся «ценности и модели развития». Владимир Путин в последнее время, особенно после возвращения на высший государственный пост, также активно использует лексикон, включающий такие понятия, как национальные ценности, культурная самобытность и «мягкая сила». На встрече с послами в июле 2012 г. российский президент призвал активно влиять на международные отношения, используя инструменты лоббизма и «мягкой силы». В послании Федеральному собранию в ноябре того же года он выдвинул тезис о необходимости преодолеть демографические и моральные угрозы, сохранить суверенитет и влияние в условиях нового равновесия «экономических, цивилизационных и военных сил». Выступая на Валдайском форуме в сентябре 2013 г., Путин объявил стремление к независимости в «духовной, идеологической и внешнеполитической сферах» «неотъемлемой частью нашего национального характера».

Новые цивилизационные идеи Кремля не носят принципиально антизападного характера, хотя и вступают в противоречие с теми моделями защиты прав национальных, религиозных и сексуальных меньшинств, которые практикуются сегодня в ЕС и Соединенных Штатах. На официальном уровне Россия продолжает исходить из «универсальности принципов демократии и рыночной экономики», как записано в Концепции внешней политики от февраля 2013 года. В условиях обострения идейной конкуренции Кремль стремится сформулировать систему российских ценностей, которая стала бы опорой для использования «мягкой силы» во внешней политике. Помимо западного идейного вызова Россия сталкивается с угрозой проникновения радикального ислама на свою территорию и неконтролируемым притоком иммигрантов-мусульман. Новый язык «государства-цивилизации» призван способствовать и внутренней консолидации России.

В подкрепление новых тенденций Москва активно занялась налаживанием соответствующей инфраструктуры. В информационном пространстве особенно заметен телеканал Russia Today , который по количеству зрителей уступает сегодня на европейском рынке только BBC News и Sky News . Значительная роль в развитии языковых и духовных связей принадлежит ряду негосударственных и поддерживаемых государством фондов и Русской православной церкви. Россотрудничество планирует увеличить годовой бюджет с 62,5 до 297 млн долларов, ставя задачи по распределению внешней помощи и созданию «оптимальных условий развития российского бизнеса, науки, образования и культуры».ТМО в структуре «мягкой силы»

Теоретические модели и концепции, особенно если их авторство принадлежит представителям влиятельных стран, обладают немалым потенциалом и способны быть инструментом в арсенале «мягкой силы» по продвижению внешнеполитических интересов. Содержание теоретических концепций отражает культурно-институциональные и политические предпочтения страны, в которой они разработаны. Отсюда разногласия о том, какой смысл вкладывать в понятие «мягкой силы». Хотя Най наделял его содержанием, отвечающим интересам и ценностям США, каждая крупная нация истолковала данное явление на свой лад.

ТМО никогда не являлась нейтрально-универсальной наукой, о чем свидетельствует немало убедительных работ. «Исследователи, - писал известный американский международник Стэнли Хоффманн, - предпочитают не вспоминать о своей интеллектуальной зависимости от статуса их страны и амбиций национальной политической элиты... Тем не менее такая зависимость существует. И она только усиливается при наличии соответствующих институциональных условий».

Так, сам процесс формирования теоретических школ международных отношений в Америке отражает национальную идентичность и материальные возможности государства. В 1930-е гг. к традиционным претензиям Соединенных Штатов на национальную исключительность добавился значительно возросший потенциал влияния на мировую политику. Окрепнув после Великой депрессии и значительно повысив свой интеллектуальный потенциал за счет бежавших от нацистского режима европейских иммигрантов, США вышли из тени в качестве глобальной державы и с присущим им практицизмом занялись созданием основ ТМО. Унаследованный от эпохи Просвещения культ научности не помешал теоретикам активно работать на «госзаказ», сохраняя связи с политическими кругами. И дело не только в том, что представители профессорско-преподавательского состава в прошлом нередко делали карьеру в Госдепартаменте или Министерстве обороны (известны и обратные трансформации). Просто университетские исследования зачастую подпитывались финансами от правительственных органов с соответствующими запросами и интересами. После окончания холодной войны идеи американского глобального превосходства - будь то с точки зрения властного потенциала, политико-экономических институтов или культурных ценностей - заняли еще более важное место в интеллектуально-политическом дискурсе.

Итак, теоретические подходы во многом определяются национальной идентичностью и материальными возможностями, но есть и обратная зависимость. Распространяясь, соответствующие идеи начинают активно работать на продвижение национальных ценностей и защиту интересов. Немалым подспорьем становится работа неправительственных фондов. Например, во времена холодной войны Фонд Форда занимался активной (и бесплатной) популяризацией работ американских теоретиков МО в университетах Азии, Африки, Латинской Америки и Европы. Современные фонды, финансирующие международные исследования, также обладают собственным видением и предпочтениями, какие работы, темы и теории целесообразно поддержать грантами. Взгляды на роль неправительственных организаций и гражданского общества, концепции демократического мира, однополярности, неолиберальной глобализации и укоренения в международной практике норм гуманитарного вмешательства уже немало поработали на приумножение «мягкой силы» как в академических кругах, так и за их пределами.

Конечно, в университетах активно разрабатываются и другие теории, например, критического и постструктуралистского направления, едва ли способные служить арсеналом «мягкой силы» американского государства. Однако они не преобладают в учебных курсах и исследованиях наиболее престижных вузов, не получают щедрого финансирования и не оказывают влияние на власть имущих.

Сходным образом ТМО развивается и в других странах, отражая не только специфические для них историко-культурные условия и идентичность, но и материально-экономические ресурсы. Достаточная ценностная и материальная самостоятельность позволяет некоторым государствам развивать собственные традиции и теоретические школы. Те же, что оказались изначально помещены в условия материальной и интеллектуальной зависимости, обречены некритически воспроизводить концепции, придуманные другими. Как выразился британский исследователь Эдвард Карр, западную науку о международных отношениях следует понимать как «наилучший способ управлять миром с позиции силы». Карр не сомневался и в том, что «изучение международных отношений в университетах Африки и Азии, если таковое получит развитие, будет осуществляться с точки зрения эксплуатации слабого сильным».

В связи с этим нетрудно выдвинуть две гипотезы касательно дальнейшей судьбы ТМО в условиях возросшей информационной открытости. Первое: чем сильнее давление, заставляющее заимствовать инокультурные идеи (а с ними и ценности), тем значительнее должны быть затраты на развитие потенциала «мягкой силы», сохранение интеллектуальной автономии и сопротивление идейной колонизации. Второе: чем своеобразнее культура, тем активнее усилия интеллектуального класса, направленные на то, чтобы создавать и развивать национальную модель «мягкой силы» и общественных наук для адаптации к условиям глобального мира.Новый спор в теории

Интерес представляет спор, ведущийся сейчас в теории международных отношений. Смысл его связан и с критикой западных подходов, и с выяснением вопроса о возможности универсальной теории социальных знаний о мире. В последней трети ХХ века представители критического и постструктуралистского направления начали ставить под сомнение традиционные и во многом американоцентричные теории и методы осмысления мировых процессов. Обострилось неприятие политической гегемонии и интеллектуальной узости американских подходов. Как следствие, активизировались сторонники идеи о многообразии процессов познания мира. На сегодняшний день стараниями исследователей-международников опубликован ряд книг, посвященных развитию ТМО в различных частях мира, необходимости преодоления англо-американского идейного доминирования и наследия колониального евроцентризма западных теорий. Кроме того, возрос интерес к проблемам религии, цивилизации, цивилизационной идентичности и их влиянию на формирование мировоззрений.

Теоретический спор разворачивается на фоне масштабных международных перемен. Постепенно складывается новый мировой порядок, идущий на смену однополярному господству Америки и западной цивилизации в целом. Этот процесс, начатый на волне террористической атаки исламских радикалов «Аль-Каиды» против США в сентябре 2001 г., продолжен ростом Китая и других незападных держав, который подорвал экономическое доминирование Запада. Следствием становится не только материальное ослабление западной цивилизации, но и неуклонное размывание ее монополии на использование военной силы. Сначала российско-грузинский вооруженный конфликт, а затем и гражданская война в Сирии продемонстрировали неспособность Соединенных Штатов и их союзников предотвратить применение силы другими государствами (в том числе против ближайших партнеров), а также мобилизоваться на силовой ответ в условиях противодействия со стороны России, Китая и других крупных держав.

На этом фоне ширится полемика между новыми сторонниками универсального знания о мире и защитниками плюралистического видения теории международных отношений. Универсалисты исходят из онтологического единства мира, которое предполагает единые рациональные стандарты его постижения. Представители либерального и реалистического направления в западной ТМО считают состоявшимся глобальный мир с характерными для него едиными принципами поведения государств и урегулирования споров. Для либералов речь идет об учреждении новых международных институтов, в то время как реалисты делают упор на военно-силовое измерение миропорядка и ведущую роль США в поддержании оптимального для Запада равновесия сил. Но и те и другие исходят из того, что единство мира подразумевает единство принципов его познания, а онтологический универсализм должен быть дополнен эпистемологическим.

Попытки же Китая и других незападных культур положить начало собственным подходам или школам ТМО воспринимаются как несостоятельные, поскольку ставят под сомнение принципы универсальности научного познания (анализ, верификация и др.) и, следовательно, трактуются как тяготеющие к самоизоляции. Представление о возможности альтернативных школ критиковали и некоторые приверженцы постструктуралистского направления. Не будучи сторонниками вестернизации и универсализма западного типа, они тем не менее высказались в защиту единых принципов научной верификации, сомневаясь в продуктивности иных взглядов и самого диалога «западного» и «незападных» подходов.

Критики глобально-универсалистского видения, напротив, воспринимают плюрализацию ТМО как естественное отражение процессов, происходящих в мире, где властные, социальные и культурные отношения крайне многообразны. Некоторые представители реалистического направления, подобно уже процитированному Карру, считают, что знания об МО не могут быть свободны от политики, их следует включить в систему международной силовой иерархии. Следовательно, объективность познания затруднена неравенством сторон, а претензии на универсализм скрывают стремление закрепить властные интересы и позиции сильного. Для адептов социологических подходов в международных отношениях непреложной остается необходимость анализировать социокультурные границы универсализма и социальный контекст функционирования идей. Согласно приверженцам данного направления, истоки которого следует искать в «социологии знания» Карла Маннгейма и Макса Вебера, всякое знание производится определенным культурным сообществом и не может распространяться за его пределами без изъятий и искажений. Наконец, многие сторонники постколониальных подходов видят ущербность универсализма в неспособности понять другого, а также бессознательном желании властвовать над ним.

Большинство критиков универсализма не отрицают возможность единой ТМО, но воспринимают такое единство на свой лад. По их мнению, глобально-плюралистическое видение мира не только не исключает, но и предполагает стремление к общим эпистемологическим ориентирам. И диалог различных подходов воспринимается как непременное условие. В качестве одного из главных препятствий на пути к формированию единой теории международных отношений плюралисты называют неоправданно зауженные стандарты рациональности и эпистемологии. Ссылаясь на новые исследования в области методологии, они предлагают расширить понимание науки в МО. Кроме того, высказываются предложения раздвинуть эпистемологические границы, выйдя за пределы академической общественной науки и проявив открытость к различным философским изысканиям, ориентированным на познание мира.Российская теоретическая школа: спрос и предложение

Способна ли Россия использовать свою трактовку теории международных отношений для укрепления арсенала «мягкой силы»? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно представлять себе возможные сферы российского культурного воздействия и потенциал в области теории.

Исторически влияние России в Евразии и Восточной Европе было значительным. В этой части мира традиционные ценности христианства, трансэтнические имперские принципы и сильная государственная власть пользовались особой привлекательностью, создавая базу для укрепления позиций России. Российское государство в процессе имперского строительства опиралось не только на силу, но и на идеи сосуществования с народами различного этнического и религиозного происхождения, на их кооптацию. Даже советская идеология по-своему воспроизвела эту систему социокультурной организации пространства. За пределами евразийского и восточноевропейского регионов «мягкая сила» России всегда была гораздо менее эффективной, что обуславливалось как относительно узким географическим ареалом православия, так и экономическим отставанием от Европы и Америки. За вычетом советского периода, российское влияние было не глобальным, а локальным. Ограниченно оно и сегодня. Более того, в результате активности крупных держав и слабости российской политики по сохранению, защите и продвижению своих ценностей пространство продолжает сжиматься.

Ученые-международники внесли бы вклад в сохранение и расширение влияния России, поставив в центр теоретических изысканий проблему воспроизводства национальных ценностей и идентичности в глобальном мире. Являясь частью всеобщего интеллектуального сообщества, отечественные теоретики несут ответственность и за то, чтобы утвердить желаемую картину будущего страны и мира в целом. Ведь любая социальная теория предполагает не только анализ фактов, но и творческое выстраивание образа общества с характерной для него системой смыслов и установок. Российские исследователи сделали немало в области анализа международной системы и возникающего мирового порядка, но явно недостаточно в ценностно-культурном плане.

Хотя ценностный ареал страны географически сужается, содержательный потенциал международного влияния России все еще значительный. Влияние на соседей подпитывается экономическими, историческими, лингвистическими и культурными связями, немалую роль играет уровень образования и технологий. Для ряда стран Россия служила примером. Не будучи в состоянии конкурировать с западными державами в строительстве либерально-демократических институтов, российское государство все же обеспечило гражданам политическую стабильность, доступные социальные услуги и безопасность от внешних угроз. В этом кроется причина того, что в ближнем зарубежье Россия часто воспринимается как друг и союзник, а российские политики нередко популярнее местных. По степени влияния на страны евразийского континента Россия все еще способна конкурировать с растущим Китаем, а в ряде аспектов и с Евросоюзом именно на ценностном поле.

Чтобы кристаллизовать конкурентоспособный образ страны, российские ценности следует не противопоставлять идеалам державности либо западничества, а сделать так, чтобы и те и другие могли воплощаться в жизнь на более широком культурно-цивилизационном основании. И державный подход, и стремление к демократии должны быть интегрированы в отечественную систему ценностей как необходимые, хотя и недостаточные условия. От демократии нельзя отказываться, но ее нужно встраивать в свой культурно-смысловой контекст и систему национальных приоритетов. Кстати, за пределами западных стран демократия, как правило, хоть и играет значимую роль, но редко оказывается в центре государственного развития. Ведь наряду с демократией и защитой основных прав граждан государство обязано гарантировать стабильность, выполнение значимых социальных программ и безопасность от внешних угроз.

Российские ученые-международники пока не преуспели в том, чтобы продвигать проблематику ценностей и идентичности. Сказывается молодость новой дисциплины, которая все еще пребывает в стадии формирования и нередко раздираема борьбой взаимоисключающих подходов. Среди российских международников-теоретиков есть представители и универсалистского, и изоляционистского мышления. Если первые считают, что главное - как можно быстрее интегрироваться в западное профессиональное сообщество, то вторые рассматривают такой путь как гибельный, видя в нем отказ от собственной системы ценностей, и по существу призывают к интеллектуальной автаркии. Эти позиции полярно противоположны, и, так же как и позиции западников и почвенников в известном споре, не отражают существа дилеммы, с которой сталкивается теория международных отношений.

Для дальнейшего развития науки необходимы новые ориентиры, ресурсы и импульсы. Российская наука о международных отношениях во многом продолжает жить заимствованиями западных теорий, не задаваясь вопросом о характере и последствиях этого. Между тем необходимость учиться у Запада (и не только у него) не отменяет, а предполагает размышление о возможностях и границах такого заимствования, с тем чтобы сохранить и расширить исторически сложившиеся российскую идентичность и систему ценностей. Вопрос в том, чтобы формировать собственный взгляд на мир, отвечающий интересам и представлениям данной конкретной страны. Использование аналитических подходов и методик из Америки и Европы - непременное условие успешной интеграции российского академического сообщества в мировую науку. Однако заимствования и учеба не заменят напряженных усилий по формированию национальной школы МО, базирующейся на понимании места России в мире и ее национальных интересов. Знание западных концепций не освобождает от необходимости создания собственных. Без осознанного движения в этом направлении и российская внешняя политика будет обречена идти в фарватере других стран, руководствующихся своими интересами и ценностями.

Дальнейшее развитие «русского воззрения» (Иван Аксаков) обусловлено целым рядом особенностей, таких как географическое, социокультурное и политико-экономическое положение России в мире.

Во-первых, глубокое своеобразие страны не может не наложить свой отпечаток на формирование теории. А это сплав целого ряда характеристик: преимущественно православное вероисповедание, широта пространства и геополитические вызовы по периметру протяженных сухопутных границ, культурное положение между разными цивилизациями, довестфальские имперские корни, полупериферийность в системе глобальных экономических связей, антибуржуазность масс и многое другое. Во-вторых, необходимость создания российской школы международных отношений диктуется реалиями глобальной конкуренции. Если прав Карр, то вклад в созидание международной теории за пределами США и Европы - обязательная предпосылка для того, чтобы, наконец, было обретено глобальное политическое равновесие. Давно сказано, что те, кто не хотят кормить свою армию, будут кормить чужую. Нежелание же вкладывать посильные ресурсы в развитие теории неизбежно обернется тем, что россияне утратят самостоятельную систему взглядов и ценностей. Она складывалась в обществе на протяжении веков, не раз помогая ответить на международные вызовы. Сегодня таковым является становление многополярного мира. Если Россия претендует на то, чтобы внести свой вклад, обязательна национальная интерпретация международной теории.

Российским международникам следует активнее подключаться к обсуждению вопросов о способах формулирования теории и осмысления российских ценностей. Имея в виду уже достигнутое русской политической мыслью, очевидно, что новая концепция будет учитывать идеи духовной свободы, социальной справедливости и трансэтнического единства. Будучи сформулированы, российские ценности станут руководством к практическому действию и найдут отражение во внешнеполитической доктрине, подобно тому как в доктрине Соединенных Штатов записаны ценности либеральной демократии. А со временем можно будет стремиться не только к отстаиванию, но и к активному распространению российских ценностей в мире.

В последние годы термин «мягкая сила» стал достаточно часто появляться в новостных сводках, а так же в высказываниях различных специалистов в области политологии и общественных отношений. Выражение «мягкая сила» или «soft power» впервые появилось в книге американского политолога Джозефа Ная в девяностых годах. Най утверждает, что политика мягкой силы является одним из ключевых аспектов современной внешней политики ведущих мировых держав. Это достаточно тонкая и неоднозначная тема, и мы предлагаем разобраться в том, что же подразумевается под этим термином, а так же показать примеры такой политики в мировой практике конца 20-го и начала 21-го века.

Философская концепция мягкой силы

«Вода камень точит» – это выражение известно всем и, в общем-то, ясно, что оно означает: несмотря на свою очевидную «слабость» перед камнем, спустя время и постоянное незаметное воздействие, вода берет над ним верх. Как говорил древний китайский философ Лао-Цзы, который, вероятно, был одним из первых, кто использовал философию мягкой силы применительно к государству и власти: «Лучшие вожди те, кого народ не замечает». Конечно, это не значит, что вождь не должен ничего делать. «Когда хороший вождь закончит свое дело, деланное руками народа, народ должен считать что они все делали по своему желанию и плану». Очевидно, что это концепция не борьбы с мнениями, но направлением их в нужное власти русло. Речь тут, судя по всему, идет о власти культурной, «власти мудрецов». Властитель должен направлять людей некими невидимыми и неявными силами, настраивая их на нужный ему лад. Тогда, по мнению древних китайских философов, народ будет наилучшим образом подчинен, т.к. не будет чувствовать какого-то гнета власти, и будет уверен в том, что все действия исходят от самого народа. Это, в некотором роде, есть концепция конфуцианства. Но конфуцианство, все же является в основном религиозным течением, поэтому подробный разбор этих теорий нужно оставить специалистам в данной области. Однако, стоит отметить, что любая религия так же является и в некоторой степени идеологией. Именно к этому и пришел Антонио Грамши. Будучи итальянским теоретиком марксизма, он выдвинул понятие «позиционной революционной борьбы».

В отличие от первоначального марксизма Грамши считал, что устойчивость и сила буржуазно-капиталистической системы основана не на одном лишь материальном факторе и личных интересах, но и на идеологических ценностях. Господство некоего социального класса (в данном случае буржуазии) Грамши связал с их идеологической, культурной и лидерской гегемонией. Именно этим он и предлагал заняться мировым коммунистам, это и назвал «позиционной борьбой» – формированием пролетарской культуры, идеологии и интеллигенции, для последовательного, планомерного вытеснения и замещения идеологии буржуазной. Так же он считал, что тоталитаризм (в частности, фашизм, развивающийся тогда в Италии) – есть результат кризиса политической и социальной системы Европы, в котором правящий класс оказался неспособен сохранять поддержку широких масс. Грамши отстаивал идею того, что именно культура и искусство должны стать мостком между интеллигенцией и «простыми людьми» и высказывал концепцию «интеллектуальных и духовных преобразований, которые совершат на национальном уровне то, что либерализму удалось сделать лишь для блага узких слоёв населения». Для этой задачи Грамши определил так называемых «органических интеллектуалов» (плотно интегрированных в общественную жизнь), именно они должны поддерживать интеллектуальный и культурный уровень и климат в обществе.

Как можно заметить политические идеи конфуцианства, хотя и в несколько ином ключе, нашли отражение в итальянском коммунизме. Концепция непрямого, идеологического вмешательства в общество и направления его в нужное русло прослеживается и там и там. Но идеологическим давлением занимаются все правительства, в той или иной степени. Особенно ярко это проявляется именно в тоталитарных обществах, где идеологические фильтры стоят на каждом шаге восприятия. Чем же тогда «мягкая сила» отличается от пропаганды? Практически ничем, разница лишь в методах и итоговых целях. Как видно из самого термина, «мягкая сила» подразумевает неагрессивное влияние и ее целью скорее является интеграция и породнение идей, а не их противостояние и насаждение, как в случае с явной пропагандой. И хотя, по сути, это и одно и то же, но «мягкая сила», в первую очередь, подразумевает воздействие через культуру, искусство, научное превосходство и прочие методы, «более сложные» и «тонкие», чем обычно принято в пропаганде.

Появление термина мягкая сила и ее первые проявления

Понятие «мягкая сила» (soft power) появилось в 90-х годах 20-го века в работе известного американского политолога Джозефа Ная. Най работал в рамках неолиберализма, разрабатывал теорию комплексной взаимозависимости политических факторов, является одним из ведущих экспертов США по международным вопросам, на данный момент – профессор Гарвардского института государственного управления им. Джона Ф. Кеннеди, принимает участие в Проекте по реформе национальной безопасности США.

В своей книге «Обреченные лидировать: меняющаяся природа американской власти» (Bound to Lead: The Changing Nature of American Power) Най высказывался, что США победили в холодной войне именно мягкой силой – культурными ценностями и свободами, а не экономической мощью и армией. И действительно, все это оказало немаловажную роль в дестабилизации и последующем развале СССР, особенно после периода гласности 80-х годов. Г. Почепцов в своей книге «Психологическое войны» говорит, в частности, о том, что «пропаганда материального мира» была одним из ключевых аспектов во время Холодной войны и, особенно в ее завершении. Речь идет о том, что так или иначе советские люди сталкивались с продукцией западных стран, которая во многом была значительно качественнее, удобнее, просто ярче и красивее. Видя такие вещи в кино, а иногда и лично с ними сталкиваясь, люди хотели того же, и это подрывало авторитет власти. Власти, по сути, нечего было ответить. «Конечно, о диалоге на таком уровне не могло быть и речи. Ответом на товар, мог быть только другой товар. А его как раз и не было».

Конечно, материальный мир – это часть экономики, но очевидно, что через него в значительной мере передаются и какие-то культурные мемы. В то же время не стоит забывать и о музыке и кино, которые так же, зачастую, показывают конкретные вещи, аккумулирующие на себе культурные аспекты. Так, например, в 80-е в СССР времен перестройки джинсы были не утилитарной вещью, коей они, безусловно, являются, а исключительно культурным элементом «Свободного Запада».
Известно, что в 90-е в России не было не только мягкой силы, но и какой-либо другой, страна переживала времена глубочайшего кризиса. Вследствие этого Российское общество и культура были значительно деформированы влиянием западной культуры в новых для нее, капиталистических реалиях.
Но не только культура и искусство есть инструменты мягкой силы. Как говорил еще Грамши, наука и технологический прогресс так же являются очень важным аспектом. Технологическое развитие даже крупнейших государств не так однородно, кто-то в чем-то преуспевает, а кто-то отстает. Автомобили, электроника, исследование космоса, вооружение и фундаментальные науки – всё это оказывает как политическое влияние, так и просто поднимает престиж одной страны в глазах населения другой. Хотя этот аспект, возможно, и менее очевиден.

Мягкая сила в политике ведущих мировых держав

Американская стратегия мягкой силы .

Стратегия, используемая США, считается классической схемой мягкой силы на текущий момент. Именно американские политологи разработали ее в том виде, в котором она применяется сейчас практически во всех странах, вовлеченных в этот процесс. Согласно Дж. Наю, чья стратегия на данный момент является ведущей во внешней политике США, американская концепция мягкой силы стоит на двух основных «столпах». Первый столп – это, безусловно, привлекательность американской культуры и образа жизни, так называемая «американская мечта». В своей книге «Soft power. The means to success in world politics» Най отмечает следующие данные (опрос проводился в 2000 году): примерно 80 % респондентов из 43 стран мира восхищаются достижениями США в технологиях и науке, около 60 % выражают любовь к американской музыке, кино и телевиденью. И действительно, влияние шоу-бизнеса и технических достижений США трудно переоценить. Вторым столпом является политическая идеология. Более половины опрошенных высказывало симпатию американской политике. Третьим моментом можно отметить огромные финансовые активы. В двухтысячных годах США вкладывало в мягкую силу примерно в десять раз больше средств, чем в военную силу, это при условии, что США были и есть абсолютные лидеры в военном бюджете. Най заявляет, что наиболее эффективной стратегией США является публичная дипломатия. В рамках этой стратегии американское руководство освящает свои внешнеполитические акции, фокусируется на наиболее важных для своей страны политических темах, а так же ведет постоянный и плотный контакт с иностранными интеллектуальными элитами. В частности, в программах обмена студентами, научных стипендий и премий, которые не только повышают уровень доверия к США, но и позволяют участникам напрямую знакомиться с американскими ценностями. В своей книге Най пишет, что к 2000 году через международную образовательную систему США прошло около двухсот человек, ставших, в последствии, главами государств различных стран. Часть из них заняли активную проамериканскую позицию, к ним относится Маргарет Тэтчер, Михаил Саакашвили, Виктор Ющенко и Гельмут Шмидт. На данный момент, на сайте Стипендиального фонда Эйзенхауэра приведены списки лауреатов. Это в основном политические, общественные и культурные деятели, ученые и бизнесмены из самых разных стран мира.
Итак, основной стратегий мягкой силы США можно считать стратегию международного образования, формирующую положительный образ Америки в глазах студентов по всему миру и создающую некие центры притяжения для различных лидеров мнений в других государствах. Иностранные выпускники американской образовательной программы, становясь политическими и культурными лидерами, формируют среди населения своих стран положительное отношение к США. Но, не меньший вклад вносит и распространение «американских ценностей» через средства массовой культуры.
В противовес всему вышесказанному, Дж. Най отмечает, что мягкая сила никак не может быть единственным средством внешней политики. Он подчеркивает, что применение традиционной силы остается неизбежным в некоторых моментах, но с демократизацией других народов значительно лучше справляется именно мягкая, а не грубая сила.

Китайская стратегия мягкой силы.

Основы теории мягкой силы были заложены в Китае еще в древности такими философами как Лао-Цзы, Сунь Цзы и Конфуцием. Эта теория имеет под собой более двух тысяч лет истории и практики в Китайской империи, и, претерпев некоторые изменения, дошла до современности. Китайский принцип мягкой силы строится на трех элементах: принуждение, вознаграждение и привлекательность – «мягкая сила». Председатель КНР Ху Цзиньтао в 2005 году на конференции в Джакарте высказался о том, что ведущим странам необходимо прилагать совместные усилия для построения гармоничного мира. С начала двухтысячных годов важнейшим направлением внешней политики Китая стало углубление сотрудничества со своими соседями, странами Азиатско-Тихоокеанского региона, а так же странами первого мира. Китай имеет известность как «мировая фабрика», но для правительства КНР такая репутация не является приемлемой, и они стараются укрепить свое культурное влияние в мире. Но на данный момент, их политика не выглядит успешной, в плане культурно-политической привлекательности Китай серьезно проигрывает.
На внешнюю привлекательность государства серьезно влияет его внутренняя политика. Успехи Пекина по созданию о себе положительного образа практически аннулируется другими его действиями, направленными против своих граждан. В частности, грандиозный успех всемирной выставки ЭКСПО–2010 в Шанхае, которую посетили около семидесяти миллионов человек, и на которой было представлено 195 стран, был омрачен арестом лауреата Нобелевской премии Мира Лу Сяобо. Аналогичная ситуация была и с Пекинской Олимпиадой 2008 г., после которой последовали массовые аресты китайских правозащитников.

Несмотря на это, КНР активно развивает стратегию мягкой силы, как и США, делая акцент на международной образовательной программе и ориентируясь, в первую очередь, на страны Азиатско-Тихоокеанского региона и Юго-Восточную Африку. На 2007 год в Китае обучалось более 190 тысяч студентов из 188 стран мира и, в дальнейшем, это число только росло. Кроме того, Государственная канцелярия Китая в 2004 году начала создание по всему миру так называемых институтов Конфуция, целью которых является распространение среди иностранных граждан китайского языка и культуры. Хотя этот проект, по своей сути, аналогичен более ранним испанскому (Институт Сервантеса, 1991 год) и немецкому (Институт Гёте, 1951 год) институтам, китайский вариант добился заметно больших успехов. По оценкам Пекина институт Конфуция насчитывает по состоянию на конец 2010 года 322 института и 369 классов Конфуция в 96 странах мира в сравнении со 140 отделениями у испанского аналога и 149 у германского.

Как и США, Китай старается представить миру и свою массовую культурную продукцию. В основном, это кинофильмы, так или иначе рассказывающие о китайской истории в своеобразном эпическом и даже фантастическом стиле.
Еще важно отметить уникальную особенность китайской «культурной экспансии» – хуацяо, китайские эмигранты, которых в мире, по разным данным, насчитывается около сорока миллионов. Несмотря на то, что КНР не признает двойного гражданства, китайские традиции говорят о том, что текущая страна проживания человека важна куда меньше, чем родина его предков. Поэтому, любой выходец из Китая, неважно в каком поколении живущий вдали от родины, считается в первую очередь китайцем. С этим связан известный феномен чайнатаунов, компактных поселений этнических китайцев со своей архитектурой, культурой, а иногда и законами.
Из всего этого можно сделать вывод, что, несмотря на древнюю историю стратегии мягкой силы, на данный момент Китай проходит стадию ее реформации и адаптации к современным реалиям западной культуры. В целом, это же можно сказать и обо всей китайской культуре. Правительство КНР поощряет любое заимствование технологий и материальных достижений у западной цивилизации, но серьезно следит за проникновением чужеродной культуры, оставляя исконные китайские ценности на некоем сакральном уровне. Эту политику можно характеризовать следующим образом: искать общее, оставаясь различными.
Китай официально не претендует на статус сверхдержавы и даже на гегемона своего региона. Китай остается одним из самых бесконфликтных и «спокойных» игроков глобальной политики. Но эксперты разных стран всерьез сомневаются в истинных намерениях Пекина и считают, что избранная Китаем позиция «мягкой силы» является стратегическим выжиданием. Сейчас из уст экспертов все чаще можно слышать подобные слова: «Двадцать первый век – век Великого Китая».

Российская стратегия мягкой силы .

Основная характеристика для «мягкой силы» России, как и ряда других аспектов государства, является кризис. Это первое, что необходимо отметить в обсуждении этого вопроса. Во времена СССР и в начале 90-х годов Россия имела значительное влияние на обширные пространства стран Варшавского договора, нынешнее СНГ, а так же страны на других континентах, с которыми СССР вело тесное сотрудничество. Но в начале двухтысячных годов, в отличие от того же Китая, российские власти решили, видимо, что стратегия «мягкой силы» является пережитком коммунистического прошлого, что это нечто манипулятивное и недостойное. К началу 2000 года практически все программы распространения русской культуры были приостановлены или находились в упадническом состоянии. Принципиально сменилась парадигма внешнеполитических отношений с соседними странами с привлечения на свою сторону, так или иначе свойственного советскому режиму, на достаточно жесткую политику «кнута и пряника». В частности это проявлялось в «энергетических войнах» с европейскими странами, полем боя которых стали Украина и Белоруссия, а так же в постоянных дипломатических конфликтах с балтийскими странами. Военные столкновения на Кавказе лишь усугубляли ситуацию. Как итог этого, к началу двухтысячных годов Россия практически лишилась всего потенциала «мягкой силы» не только в мире, но даже в зоне своего прямого влияния. Так, например, количество русских школ в СНГ к этому времени сократилось почти вдвое.
Несмотря на это, Россия по-прежнему сохраняет значительный потенциал «мягкой силы» на мировой арене. По данным ЮНЕСКО на 2010 год Россия занимает 7-е место в мире по количеству иностранных студентов. Стоит отметить, что СССР в 1960 году создало и воплотило в жизнь фактически первый и уникальный пример стратегии «мягкой силы» нового поколения – Университет дружбы народов имени Патриса Лумумбы, целью которого являлось формирование образованной просоветской элиты в странах бывшего соцлагеря и симпатизирующих. К сожалению, для России это был первый и на данный момент единственный успешный пример.
В 2006 году Владимир Путин на встрече с творческой интеллигенцией в Доме Державина в Санкт-Петербурге много говорил о том, что необходимо укреплять и усиливать влияние русской культуры. В 2007 году В. Путин в своем указе говорит следующее: «В этом году, объявленном Годом русского языка, есть повод еще раз вспомнить, что русский – это язык исторического братства народов и язык действительно международного общения. Он является не просто хранителем целого пласта поистине мировых достижений, но живым пространством многомиллионного Русского мира, который, конечно, значительно шире, чем сама Россия».

После этого в Российских и, все чаще, западных СМИ стали говорить о целенаправленной политике культурного влияния России в мире. В 2007 году был основан фонд «Русский мир», целью которого стала популяризация и изучение русского языка и культуры по всему миру. Он, в свою очередь, является аналогом различных «Институтов», фигурирующих в политике других государств. К 2013 году в 41 стране мира было открыто 90 центров «Русского мира». Сами же организаторы фонда заявляют: «Русский мир должен быть не столько воспоминанием о прошлом, сколько деятельным, мобилизующим началом построения лучшего будущего для великого народа, живущего в мире с собой и остальным миром».

В 2016 году, по данным Лондонского PR-агентства Portland Россия заняла 27 место в рейтинге самых влиятельных стран мира по критерию мягкой силы. При этом Венгрия находилась на 26 месте, а Китай на 28. Однако, Сэм Грин, директор Института России при Лондонском королевском колледже, в интервью Русской службе BBC высказывал сомнения в этом рейтинге, именно ввиду несопоставимости совместного культурного влияния Китая и России на Европу в сравнении с той же Венгрией и Чехией.
На данный момент тяжело говорить об эффективности этих мер, хотя бы в виду некоторого образовательного кризиса внутри самой России. Несмотря на то, что Москва обратила внимание на ситуацию, проблема негативного имиджа России является на данный момент одной из основных внешнеполитических проблем. Сейчас вопросами укрепления имиджа России и формирования активов «мягкой силы» призваны заниматься два ведомства. Федеральное агентство по делам СНГ (Россотрудничесво), занято не только вопросами влияния на страны СНГ, но и международного гуманитарного сотрудничества и имеет представительства в 76 странах мира. Подобную работу ведет и Российский центр науки и культуры (РЦНК), с акцентом на совместные научные изыскания, обмен техническим опытом и культурой культурным достоянием. РЦНК проводит различные выставки и концерты, направленные на привлечение внимания к современной русской науке и искусству. Нельзя оставить без внимания и активное иновещание российских СМИ – так с 2005 года телеканал Russia Today круглосуточно вещает на английском, арабском и испанском языках, и его суммарная аудитория насчитывает порядка 700 миллионов человек.
Перед российским правительством стоит трудная задача – необходимо не просто укрепить положительный имидж, но, в некотором роде, создать его заново. Приоритетным направлением тут является сохранение влияния русского языка и культуры в приграничных территориях (СНГ), сохранение его межнациональной роли. Кроме того, необходимо наращивание престижа российской науки и искусства в западных странах, а для этого, в первую очередь, нужно активное внутреннее развитие этих отраслей, которое, к сожалению, не так велико.
В завершении, хотелось бы отметить, что не стоит забывать и о том, что распространение русской культуры на Западе может протекать достаточно успешно ввиду огромного исторического наследия нашей страны, однако зацикливаться на этом ни в коем случае нельзя, ибо подобная стратегия, без привнесения чего-то нового, неминуемо приведет к стагнации и угасанию.

Итак, рассмотрев стратегии крупнейших мировых держав, можно сделать некоторые выводы. Во-первых, их всех объединяет стремление показать свою культуру с интересной и привлекательной стороны. Китай для этого использует свою древнюю историю и богатейший объем работ конфуцианских и даосистских философов, самобытный мистический мир, присущий китайской мифологии, а так же эстетическую красоту. Продукты развлекательной культуры (кино, компьютерные игры) выпускаемые в Китае ярко это показывают – эпические масштабы в сочетании с яркой, фантастической красотой и огромным количеством деталей. При этом последнее время в китайском кинематографе начинают появляться европейские герои, что может быть некой попыткой сближения китайской культуры с остальным миром.
Американская же деятельность на культурном поле может быть характеризована как «актуальная», в виду того, что они не часто заглядывают в прошлое. Большинство продуктов американского кино и других видов масскультуры рассказывают о настоящем времени, либо же вообще не несут особой смысловой нагрузки и являются исключительно развлекательным продуктом, направленным на максимально широкую аудиторию. Но даже этот вид кино не перестает нести идею об «американской мечте», «всеобщей демократии и толерантности» и прочих американских ценностях. Хотя подобная практика так же порой вызывает критику, в частности в том, что происходит некоторый подмен понятий и персонажи ведут себя «по-американски», фактически являясь при этом представителями совершенно иных культур, времени и даже цивилизаций.
Россия, так же как и Китай апеллирует к богатой истории и прошлым достижениям как царской России, так и (в меньшей степени) советской. Хотя о состоятельности этой стратегии, в первую очередь в кинематографе, идут многочисленные споры. Виной тому, скорее всего, отсутствие единой схемы развития кинематографа и других отраслей культуры с точки зрения государственной программы мягкой силы. В частности, попытки России конкурировать с западными развлекательными массмедиа имеют весьма низкую эффективность. Причин тому много, но одна из основных проблем тут даже не значительно более низкие бюджеты, но отсутствие маркетингового опыта для подобных проектов, а так же низкая заинтересованность целевой аудитории.
Кроме этого, явно виден интерес всех обсуждаемых участников к расширению влияния своего языка. Кроме чисто научных аспектов, например гипотезы когнитивной психологии и влиянии языка на восприятие и сознание (Гипотеза лингвистической относительности), тут имеется вполне прозаичный интерес. Во-первых, людям, знающим один и тот же язык, почти ничто не мешает общаться. Это благотворно сказывается как на экономическом сотрудничестве, так и на научном, культурном и всех прочих. Во-вторых, распространенность языка – есть показатель его статуса и значимости в мировом сообществе, а значит и страны-источника языка. Для США же здесь ситуация не совсем однозначная. США не является исторической родиной английского языка, поэтому в данном случае они с Британией как бы играют за одну команду. Отчасти поэтому некоторые люди в мире путают британских актеров, музыкантов и литературу с американской.
Последней общей чертой всех стратегий является продвижение образования и науки. Образовательные программы занимают огромное, если не ключевое место в стратегии мягкой силы. Через образовательные программы можно не только распространять свою культуру и язык, кроме этого они могут показать уровень технических достижений страны, что, безусловно, положительно отразится на ее имидже.
Взглянув на общие черты всех трех стратегий, становится очевидным, что они различаются даже в тех общих направлениях, которые имеются. И различаются они, в первую очередь, глобальными целями. США на данный момент стараются удерживать за собой титул мирового лидера во всем, центра демократии и свободы. Кроме того, США активно комбинируют мягкую силу с иными формами воздействия, как прямыми (применение силы к другим государствам), так и непрямые (экономические, дипломатические). Китай старается защитить свою культуру и проводит протекционистскую политику, при этом развивая бизнес и экономическое партнерство с другими государствами, в том числе, налаживая рынки сбыта своей продукции. Россия же, видимо, старается вернуть себе былую славу и влияние великой державы на региональном и мировом уровне. Кроме того, все страны имеют очень разную ресурсную базу, как финансовую, так и культурно-техническую. Таким образом, в совокупности с разными целями, методология используемых процессов различна.
Итак, подводя итог обзора стратегий мягкой силы США, Китая и России нужно отметить, что вопрос о конкретной эффективности до сих пор остается открытым. Да, США имеют поразительное культурное и дипломатическое влияние в мире. Китай за последние годы так же очень сильно преуспел в этом плане. Россия же, не может похвастаться какими-то особыми успехами, особенно в свете событий, последовавших за Евромайданом в Украине и дальнейшим развитием ситуации. Но у исследователей данного вопроса нет уверенности в том, что своих успехов во внешней политике США или Китай добились именно путем «мягкой силой». Какая ситуация была бы, если бы эти страны не имели внушительного экономического и военного потенциала? Как именно мировые события влияют на имидж тех или иных стран? Как это ни странно, ответы на эти вопросы лежат вне стратегии «мягкой силы», ибо эта стратегия лишь часть современной геополитики и мировых дипломатических отношений. Мягкую силу нельзя рассматривать отдельно от современной экономической и военной концепции, а так же и современной пропагандистской концепции разных стран. Джордж Най в своей книге отмечал, что все это, в современных реалиях, нужно рассматривать как «умную силу» – совокупность различных степеней влияния, давления и контроля.
Таким образом, в современном обществе с с его нынешним уровнем информационного обмена специалистам уже не видится возможным использование лишь одной линии влияния, например военной, именно поэтому развитие концепции «умной силы», различных «мягких» стратегий и прочего будет только усиливаться.

Эта статья была написана мною для портала ГосПресс и там же была впервые опубликована в трех частях:

Вода камень точит. Феномен «Мягкой силы» на современной политической арене обновлено: Октябрь 29, 2018 автором: Роман Болдырев

Контрольная работа

Концепция «мягкой силы»

1. Происхождение термина «мягкая сила»

Теоретическое основание концепции «мягкой силы»

Примеры «мягкой силы»

. «Умная сила»

Литература

Происхождение термина «мягкая сила»

«Мягкая сила» - это концепция, разработанная политологом Джозефом Наем в рамках теории неолиберализма. После окончания Холодной войны США оказались единственной сильной державой в мире, тем самым встав на путь поиска в понимании себя в новом мире. Перед США встала серьезная проблема: в мире, где растет взаимозависимость, появилась опасность того, что «если самая сильная страна мира не преуспеет в мировом лидерстве, то последствия для международной стабильности могут быть разрушительными». Мировая политика становилась намного сложнее, чем была в период Холодной войны, когда мир разделился на два лагеря, где всегда был элемент предсказуемости или понимания действий соперника. В 1990-х ситуация переменилась кардинально. Мир встал на путь усиления глобальной взаимозависимости. Однако при всех обстоятельствах США стремительно теряли «рычаги» давления на страны. Помимо государств, на первый план также выходили и другие акторы мировой политики: «хотя у них нет военной силы, транснациональные корпорации обладают огромными экономическими ресурсами». У многих ТНК годовой объем продаж составляет больше, чем ВПН государств. Благодаря экономическому весу ТНК приобретают и политическое влияние, так как, вкладываясь в экономики развивающихся стран, они тем самым улучшают уровень жизни в них за счет предоставления рабочих мест, инвестиций в экономику и так далее. Однако Джозеф Най подчеркивает, что «суть не в том, кто важнее - государство или негосударственный актор, а в том, что в современное время более комплексные коалиции влияют на результат».

С изменяющимисяакторами меняются и принципы защиты государств. Национальная безопасность стала сдвигаться от исключительно военной мощи в сторону экономики и экологии. Военная сила в современном мире обходится намного дороже, чем она была веками ранее. Становятся важными другие инструменты - коммуникации, организации и институты, а также манипуляции взаимозависимостью. Тем не менее, взаимозависимость - далеко не гарантия гармонии в мире, намного чаще взаимозависимость заключается в неравнозначной зависимости друг от друга.

Разделение мировой политики на различные сферы сделало силу и ее ресурсы менее взаимозаменяемыми. Перевод экономических ресурсов в военную силу может быть слишком затратным и не оправдать себя. Примером тому может служить гонка вооружений в СССР. Постоянные вливания средств в технологии ради опережения США сыграли свою роль в распаде СССР. СССР первым запустил человека в космос, но проиграл гонку.

Великие державы уже не могут использовать традиционные силовые ресурсы при достижении своих целей. И по многим проблемам и вопросам частные акторы и небольшие государства обладают большим политическим и экономическим весом. В связи с этим Джозеф Най отмечает 5 тенденций в разделении силы: экономическая взаимозависимость, транснациональные акторы, национализм в слабых государствах, распространение технологий, меняющаяся политическая проблематика. Новые виды взаимосвязи произвели огромный эффект на экономическую взаимозависимость. Если в прошлом веке на пересечение Атлантического океана требовалось две недели, то сегодня благодаря авиации на это требуется не более четырех часов. Развитие технологий позволило в разы снизить издержки, что и толкнуло мировую экономику вперед.

Урбанизация, модернизация, технологическое развитие в развивающихся странах также сдвинула силу от государства к частным акторам. Еще один относительно новый вид силы - это информация, «в особенности до ее широкого распространения». Рост экономики, основанной на информации, спровоцировал возвышение роли организационных способностей акторов и их гибкость в противовес наличию сырьевых ресурсов.

В связи со всеми факторами, Джозеф Най отмечает, что для достижения своих целей государству нужно менять стратегию поведения, отходя от «жесткой силы», согласно которой главный инструмент - принуждение. Для достижения желаемых результатов государству нужно научиться способности действовать на основе таких «нематериальных силовых ресурсов как культура, идеология и институты». К примеру, если культура страны и ее идеология симпатичны другим странам или частным акторам, то у нее появляются шансы на то, что другие акторы могут последовать за ней.

В дальнейшем Джозеф Най развил идею «мягкойсилы» вкниге «Soft Power: the Means of Success in the World Politics». Он определил «мягкую силу» как способность страны убеждать других делать то, что она захочет, без применения силы или принуждения. В то же время Най утверждает, что успешные государства должны использовать как «мягкую», так и «жесткую» силу, то есть сочетать способность принуждения других вместе со способностью формировать их предпочтения и взгляды. На примере США Джозеф Най показывает способность сочетать две силы. Так, будучи доминантным государством в мире, США также распространяют свое влияние через «мягкую силу», то есть через влияние своих компаний, фондов, университетов и других институтов гражданского общества. Благодаря этой концепции культура, демократические ценности и идеи США помогли Вашингтону привлечь поддержку и партнеров. Тем не менее, Най также отмечает границы «мягкой силы»: она обладает размытыми эффектами во внешнем мире и ее довольно тяжело контролировать при достижении сугубо конкретных целей. Как пример, общества разных стран принимают ценности США, однако стараются противостоять их внешней политике.

Таким образом, концепция «мягкой силы» - это ответ на вызовы изменяющегося мира, который в силу различных причин и факторов, одним из которых стал распад СССР, перестал требовать от государств проявления военной силы, напротив, теперь, в контексте теории неолиберализма, сильным считается то государство, которое смогло развить в своей внешней политике «мягкую силу», то есть обрести способность привлекать других акторов на свою сторону без применения силы и принуждения.

Теоретическое основание концепции «мягкой силы»

Так как концепция «мягкой силы» была создана американским политологом Джозефом Наем и преимущественно опирается для американскую модель внешней политики, то перед обществом встают такие вопросы, как «применима ли концепция к другим государствам?». Более того, события последних лет - вхождение Крыма в состав Российской Федерации, территориальный конфликт в Южно-Китайском море и конфликты на Среднем Востоке - ставят под вопрос актуальность концепции.

Однако большинство дискуссий о «мягкой силе» упирается в вопрос о том, возможно ли использовать только «мягкую силу» во внешней политике. Политолог Роберт Кауфман считает, что «мягкая сила» «имеет место быть, однако необходимо рациональное разделение между ее применением к демократическим режимам и авторитарным». Он также добавил, что «мягкая сила» необходима, но применяться она должна только в определенных обстоятельствах. По его мнению США и слабые страны или страны, которые не находятся в основном потоке геополитики, исторически предрасположены к «мягкой силе», так как «они обладают преимуществом использовать ее».

Сам Джозеф Най отмечает, что «мягкая сила» - это не влияние, а ресурс влияния. Государства зачастую сталкиваются со сложностями в применении «мягкой силы», так как довольно сложно изначально определить привлекательные стороны, особенно то, как их можно распространить на другие государства и выиграть в этой игре. Тем не менее, важность «мягкой силы» нельзя недооценивать. Это требование реальности и современной системы международных отношений. Во многом сомнения и дискуссии о «мягкой силе» исходят из того, что политологи, политики, государства и другие акторы убеждены в исключительно одном виде силы - в принуждении, которое чаще всего проявляется через войну и устрашение.

В работе «Public Democracy and Soft Power» (2008 г.) Джозеф Най пишет, что «условия для применения «мягкой силы» в последние годы претерпели серьезные изменения». Практически половина всех стран в мире имеют демократический строй, где на передний план выходит информация. Информация - это новая сила, и большая часть населения мира имеет доступ к этой силе. Новые технологии и их обширное распространение привели к снижению издержек в производстве и передаче информации. Как результат, это привело к эффекту избыточности информации, что, в свою очередь создало парадокс в ее недостатке. Дело в том, что при переизбытке информации различного типа обществу становится намного тяжелее понять, куда направить свой фокус. В такой ситуации «тот, кто может выделить ценную информацию из общего хаоса, владеет силой». Таким образом, век информационных технологий предоставил инструмент для контроля «мягкой силы» и направления ее в нужное русло.

Джозеф Най выделяет три ступени общественной дипломатии, которые играют важную роль в помощи создания положительного имиджа страны, что может улучшить перспективы в получении желаемых результатов. Первая - это ежедневные коммуникации, которые включают объяснение контекста внутренней и внешней политики. В современных демократических государствах государственные деятели после принятия решений продумывают, как и что сказать прессе. Средства массовой информации важны, так как через них формируется отношение людей к государственным деятелям. Вторая - это стратегические коммуникации, которые развивают набор простых повесток дня для фокусирования на определенных политических инициативах как минимум на ближайший год. И, наконец, третья ступень - это развитие долгосрочных отношений с ключевыми индивидами. В основном ставка делается на образовательные программы и доступ к СМИ. На примере США, Джозеф Най отмечает, что за годы действия стажировок, образовательных обменов, семинаров, грантов и прочего США делится своими ценностями, тем самым привлекая индивидов на свою сторону, и среди этих индивидов с большой вероятностью могут быть будущие правители других государств. Как пример, он указывает на Анвара Садата, Гельмута Шмидта и Маргарет Тэтчер. Каждая из этих ступеней общественной дипломатии играют важную роль в помощи создания положительного имиджа страны, что может улучшить ее перспективы в достижении конечных целей. Тем не менее, Най делает важную корректировку: «Даже лучшая реклама не сможет продать непопулярный продукт. Корыстные или высокомерные политики более склонны к запретам, нежели к производству «мягкой силы»». Таким образом, за эффективными результатами политики «мягкой силы» стоят эффективные политики.

Джозеф Най выделяет четыре источника «мягкой силы», и у каждого из источников есть свой получатель. Первый источник - это внешняя политика, которая через правительство, СМИ, негосударственные и межгосударственные организации доходит до получателя - иностранных государств и их населения. Второй источник - внутренние ценности и политика самого государства - также имеет в конечных получателях иностранные государства и их граждан, однако внутренние ценности и политика ретранслируются уже без помощи правительства, а только через СМИ и межгосударственные и негосударственные организации. Следующий источник - высокая культура, транслируется также на иностранные государства и их граждан, однако уже не через СМИ, а через правительство и организации. И последний, четвертый, источник - это поп-культура, ее главными распространителями являются СМИ и рынки, а целевой получатель - широкая публика.

Таким образом, «мягкая сила» - это набор качеств и инструментов, необходимых любому государству, стремящемуся к лидирующим мировым позициям. Это действенная концепция, и примером ее эффективности являются США и страны Западной Европы. Тем не менее, политика, основанная на исключительном применении «мягкой силы», сложно управляема в силу невозможности абсолютного контроля со стороны правительства.

мягкий сила дипломатия

3. Примеры «мягкой силы»

На сегодняшний день США - наиболее яркий пример страны, использующей «мягкую силу». Безусловно, страна тратит большие деньги на продвижение «мягкой силы» по всему миру. Соединенные Штаты Америки вкладываются в развитие публичной дипломатии, в образовательные и обменные программы, развивают военные контакты, помогают странам, пострадавшим от стихийных бедствий, и странам, нуждающимся в помощи в развитии. Военную силу США можно классифицировать на «жесткую» и «мягкую» силу. Хорошее военное обеспечение государства, сильная армия становится источником престижности страны, и военное сотрудничество между странами и совместные учения обеспечивают прочные связи, тем самым утверждая «мягкую силу». США в полной мере использует военную силу как продвижение своего имиджа. Примером тому служит НАТО.

США для всего мира являются страной, где демократия - одна из основных ценностей для общества. Демократические выборы и многопартийная система, права и свободы человека, благотворительные кампании (например, помощь странам, пострадавшим от стихийных бедствий) - подобные политические институты и ценности делают имидж США положительным на мировой арене. Культурные ценности США также распространяются по всему земному шару. Американские фильмы, поп-музыка, джаз, американская литература известны и, главное, понятны всему миру. Благодаря распространению английского языка американская культура становится намного ближе для населения планеты. Еще одна важная деталь, которая помогла США распространить свое влияние на весь мир - это культура потребления и потребительские предпочтения. Такие компании как Coca-Cola, TeslaMotors, Levis, Microsoft, Apple и другие известны всему миру, и, более того, их продукция широко распространена практически во всех странах земного шара. Таким образом, США, благодаря своей продукции, культуре и политическим ценностям, являются одной из наиболее привлекательных для жизни стран мира, в этом и проявляется ее «мягкая сила».

Еще одним положительным примером применения «мягкой силы» является Западная Европа. В первую очередь, главным элементом здесь является феномен Европейского Союза, объединения европейский стран, способных решать проблемы сообща. Главенство демократии, прав человека, принцип равенства перед законом, социальные блага для населения, сосредоточенность культурных объектов - все это так или иначе привлекает людей по всему миру. Доказательством привлекательности Западной Европы служит огромный поток мигрантов из Ближнего Востока и Африки, выбравшие Западную Европу как место, где можно жить и строить жизнь.

Многие небольшие страны преуспевают в использовании «мягкой силы». К примеру, Норвегия. Не будучи страной ЕС, Норвегия существует на мировой арене как небольшой, но индивидуальный игрок, проявляющий активность в основном в гуманитарных вопросах и вопросах международного развития. Это во многом влияет на благоприятный имидж Норвегии.

Конечный результат от применения «мягкой силы» зависит от того, кто ее продвигает. Отрицательным примером использования «мягкой силы» является ИГИЛ, вербующий боевиков по всему миру благодаря религиозной составляющей. Именно религия является «мягкой силой» ИГИЛ, а также обещания идеального мира, который воцарится на Земле после победы над кафирами, или неверными. Более того, в «Исламское государство» едут выходцы из бедных регионов в надежде заработать. В этом случае обещание денег - «мягкая сила» ИГ. Не менее важная составляющая часть вербовки - это вербовка молодых девушек, которые едут к возлюбленным в ДАЕШ.

Сегодня «мягкая сила» - это также основополагающий элемент в политике Китая. Будучи важным мировым экономическим игроком, Китай продолжает завоевывать свой имидж благодаря быстрым темпам роста экономики, быстрым развитием страны, невмешательством в дела других государств. Более того, китайское правительство много внимания уделяет распространению китайской культуры за рубежом, способствуя созданию центров китайского языка и культуры в различных странах мира. Особенное внимание Китай уделил Олимпийским Играм 2008 года, во время проведения которых китайское правительство устроило ряд мероприятий в контексте «мягкой силы».

Таким образом, «мягкая сила» в своем применении имеет как положительные, так и отрицательные результаты. Результат зависит непосредственно от стороны, которая применяет «мягкую силу», и от поставленных целей. На примере ИГИЛ видно, что «мягкая сила» - это легко управляемый инструмент, способный также легко распространяться среди людей, так как «получатель» «мягкой силы» всегда считает, что решение принимает он сам, и его никто не направляет извне. В этом скрытом эффекте и состоит мощь «мягкой силы».

. «Умная сила»

Термин «умная сила» вошел в обиход после того как 67-й Государственный Секретарь США Хиллари Клинтон (2009-2013) использовала его как обоснование для внешней политики США, где используется комбинация «мягкой» и «жесткой» силы, то есть полный объем имеющихся инструментов для достижения своих целей. Сам же термин «Умная сила» был введен Джозефом Наем в 2003 году для «развенчания заблуждения о том, что «мягкая сила» может создать эффективную внешнюю политику». Сила - это способность оказывать влияние на поведение других государств и акторов для того, чтобы добиваться собственных целей. Если «жесткая сила» заключается в принуждении и подкуплении, то «мягкая» - в добровольном привлечении. «Умная сила» - в использовании и того, и другого. Джозеф Най отмечает, что настоящая «умная сила» заключается в «достижении экономического развития, улучшении и сохранении здоровья граждан, борьбе с экологическими проблемами, в открытости и стабильности», и все это должно дополняться «военной и экономической мощью с инвестированием в «мягкую силу».

В современном мире интерес к «умной силе» возрастает. Это коррелирует с двумя тенденциями, одна краткосрочная, другая - долгосрочная. Долгосрочная тенденция проявляется в США, где политика «умной силы» неоднократно провозглашалась Хилари Клинтон и была принята как необходимость в современном мире. Примером краткосрочной тенденции, где курс политики зависит от текущего правительства, является Китай. Правительство КНР использует ресурсы силы стратегически, основываясь на тщательном анализе положения дел в мире. Тем не менее, в «умной силе» Китая так или иначе намного больше составляющих от «мягкой силы».

Обладать «умной силой» может далеко не каждое государство, точнее, только сверхдержавы. Это обусловлено тем, что важной составляющей «умной силы» является «жесткая сила», то есть сильная армия, хорошее вооружение и ядерное оружие как инструмент давления. К «жесткой силе» относятся природные ресурсы, составляющие государственную мощь, а также экономика, наука, техника. Если «мягкую силу» может развить практически любое государство с относительно небольшими затратами на нее, то «жесткая сила» требует внушительных денежных инвестиций.

В международных отношениях «обладание «силой» означает обладание способностью оказывать влияние на другие акторы», где «жесткая сила» - это способ принуждения». В теории такой подход называется неореалистским.

Таким образом, для продвижения «умной силы» необходима «умная кампания», которая должна иметь под собой институциональную базу «жесткой» и «мягкой» сил. Однако принцип того, что «хорошая дипломатия может предотвратить военные конфликты» должен сохраняться основополагающим, именно поэтому «мягкая сила» должна оставаться главенствующим элементом в политике «умной силы».

Литература

Белова, И.Н. Международные валютно-кредитные отношения: Учебник / И.Н. Белова. - М.: НИЦ ИНФРА-М, 2013. - 314 c.

Богатуров, А.Д Международные отношения в Центральной Азии: События документы: Ученое пособие / А.Д Богатуров. - М.: Аспект-Пресс, 2014. - 560 c.

Бондарев, А.К. Международные экономические отношения: Учебник / А.И. Евдокимов, А.К. Бондарев, С.М. Дроздов; Под ред. А.И. Евдокимов. - М.: Проспект, 2013. - 656 c.

Бурлачков, В.К. Международные отношения: конспект лекций / В.К. Бурлачков. - М.: МГИМО-Ун-т. МИД России, 2012. - 102 c.

Галкин, С.А. Международные отношения. Базовые параметры: Справочник / О.В. Буторина, С.А. Галкин, В.Н. Ткачев; Под ред. О.В. Буторина. - М.: Весь Мир, 2013. - 136 c.

Джинджолия, А.Ф. Мировая экономика и международные экономические отношения: Учебное пособие / Л.С. Шаховская, А.Ф. Джинджолия, Е.Г. Попкова. - М.: КноРус, 2013. - 256 c.

Дугин, А.Г. Международные отношения. Парадигмы, теории, социология: Учебное пособие для вузов / А.Г. Дугин. - М.: Академический проект, 2013. - 348 c.

Дугин, А.Г. Международные отношения. Парадигмы, теории, социология / А.Г. Дугин. - М.: Академический проект, 2014. - 431 c.

Зубенко, В.В. Мировая экономика и международные экономические отношения: Учебник и практикум / В.В. Зубенко, О.В. Игнатова, Н.Л. Орлова. - Люберцы: Юрайт, 2016. - 409 c.

Лебедев, Д.С. Международные валютно-кредитные и финансовые отношения: в схемах и таблицах / Д.С. Лебедев. - М.: Проспект, 2016. - 208 c.

Лебедева, М.М. Международные отношения: теории, конфликты, движения, организации: Учебное пособие / П.А. Цыганков, Г.А. Дробот, А.И. Слива [и др.]; Под ред. П.А. Цыганкова. - М.: Альфа-М, НИЦ ИНФРА-М, 2013. - 336 c.

Любецкий, В.В. Мировая экономика и международные экономические отношения: Учебник / В.В. Любецкий. - М.: НИЦ ИНФРА-М, 2013. - 350 c.

Мороз, И.И. Мировая экономика и международные экономические отношения (для бакалавров) / И.И. Мороз. - М.: КноРус, 2013. - 256 c.

Никитина, Н.А Международные отношения и мировая политика. Введение в специальность / Н.А Никитина. - М.: Аспект-Пресс, 2014. - 156 c.

Николаева, И.П. Мировая экономика и международные экономические отношения: Учебник для бакалавров / И.П. Николаева, Л.С. Шаховская. - М.: Дашков и К, 2014. - 244 c.

Николаева, И.П. Мировая экономика и международные экономические отношения: Учебник для бакалавров / И.П. Николаева, Л.С. Шаховская. - М.: Дашков и К, 2016. - 244 c.